Как воруют деньги в пандемию: интервью с руководителем «Трансперенси Интернешнл – Россия*» в Екатеринбурге Екатериной Петровой
Заканчивается первый год пандемии. Коронавирус спровоцировал кризис, но некоторые компании смогли хорошо заработать. В том числе – выполняя госзаказ. Государство в этом году дважды вводило специальную норму, позволяющую игнорировать конкурентные способы закупки, а число закупок у единственного поставщика выросло в 2,5 раза. Об особенностях траты бюджетных денег – 2020 «Новый День» поговорил с руководителем «Трансперенси Интернешнл – Россия» в Екатеринбурге Екатериной Петровой.
– Буквально на днях Госдума приняла закон об иноагентах-физлицах. «Трансперенси» – компания-иноагент. Вам это как-то мешает?
– Ну конечно, это мешает. Создает некоторое предубеждение у граждан, которые не особо вникают, ярлык – «шпион», «агент Госдепа». Для этого и делается, наверное. С другой стороны, некоторые чиновники намного охотнее идут на общение со мной в статусе иностранного агента, организации, чем, например, со мной как сотрудницей проекта «Роспил» (Петрова экс-координатор «Роспил УрФО», – прим. ред.), потому что с иностранными агентами все намного понятнее. Нам запрещено делать определенные вещи, например, заниматься политической деятельностью, агитацией, и чиновники в принципе понимают эти ограничения, понимают, что если мы не будем их соблюдать, это повлечет штрафы, санкции. Так было какое-то время назад, но сейчас, насколько я знаю, есть негласный запрет на сотрудничество с иностранными агентами. Как дальше все будет развиваться, я не знаю.
– В этом году мы меняли Конституцию. Специально к этому выходили поправки, по которым можно было проводить закупки у единственного поставщика, в обход конкурентных торгов. Я смотрела – туда включали массу вещей: маски, ручки, попутно – видеопроекторы, телевизоры. Такое ощущение, что люди обрадовались и начали выписывать все.
– Мы собирали закупки по Конституции, когда обнаружили, что введена эта норма, разрешающая заключать контракты без конкурса. Все происходило примерно так, как в марте месяце из-за пандемии. 19 марта расширили норму по ЧС (контрактам, которые заключаются в случае чрезвычайных ситуаций, без конкурса). Когда началась вся история с пандемией, эту норму расширили под коронавирусные нужды, и только 26 марта Минфин выпустил разъяснение, какие заказчики и что именно могут закупать. В первом документе была такая формулировка, что закупки могли фактически проводить все и покупать всё.
– И начался праздник жизни?
– Естественно. Закупали строительство школ, строительство и ремонты дорог, различное оборудование. Целую неделю этот праздник жизни продолжался, после 26 марта борзеть стали меньше, но до сих пор норма действует, и до сих пор по ней проводят закупки, которые не имеют отношения ни к ЧС, ни к коронавирусу.
– Вы об этом делаете проект?
– Про то, как воруют деньги в коронавирус? Мы начали его делать весной. А сейчас готовим кейс про костюмы, рабочее название «Помрем броско в костюмах Bosco». Речь идет о защитных комбинезонах для врачей элитных больниц московской области, причем неясно по регистрационному удостоверению, какая у них степень защиты. Они многоразовые, но стоимость одного костюма – 6,5 тысячи рублей. Есть аналоги китайских производителей, которые имеют нормальные характеристики по степени защиты, они стоят в пределах трех тысяч рублей. Несколько кейсов уже вышло, но вообще проект заканчивать мы пока не планируем, потому что пандемия не закончилась, потому что те миллионы и миллиарды бюджетных денег, которые вытаскивают из резервных фондов на борьбу с распространением коронавирусной инфекции, на СИЗы, на оборудование, строительство инфекционных блоков – этот поток денег не заканчивается. И пока есть необходимость потратить деньги и норма, позволяющая тратить их как хочется, присутствуют коррупционные риски.
– Уральский приборостроительный завод стал единственным поставщиком для всех региональных больниц, у него прибыль выросла в 228 раз. У нас три крупных производителя ИВЛ, а все закупаются у одного. Это нормально? Я не имею в виду «хорошо», я имею в виду – это привычная история или это ноу-хау пандемии?
– Это привычно. У нас основанием для заключения контракта без конкурса является ЧС, но есть еще много других оснований. В их числе – акты правительства и президента. Они могут выпустить нормативный документ и своей рукой расписать абсолютно любой проект кому угодно. Таким образом и заключаются контракты на стройки века с Ротенбергами, или все, что связано с интернетом, отдается Ростелекому. Такая ситуация очень привычна для Российской Федерации. Формально мы соблюдаем некие международные соглашения ООН, нормы по конкуренции, по всем закупкам, но на самом деле у нас остается право их нарушать.
– Но весной на самом деле надо было закупать все быстро, а конкурентные способы гораздо более длительные по времени. Аргумент имеет право на жизнь.
– Почему? Распоряжение о назначении единственным поставщиком было выпущено весной, большинство контрактов по этому распоряжению заключалось со сроками поставки до конца года. Скажи, вот до декабря 2020 года они не могли нормальную закупку провести что ли? В чем срочность была? Все, что было срочно, – они купили по ЧС, по другому основанию. Это было срочно, и брать могли у кого угодно, у кого есть. А потом уже вышло распоряжение про УПЗ, точнее, про КРЭТ (дочерняя структура Ростеха, в нее входит УПЗ).
– Есть понимание – сколько удалось бы сэкономить, если бы покупали по конкурентным способам?
– В этом случае мы еще не считали, нужно смотреть, как понижают цену на закупках в конкретной отрасли. Но, например, в 2018 году мы проводили исследование контрактов, заключенных в режиме ЧС, в выборке было около 200 контрактов, по ним мы посчитали потери бюджета около 2 млрд рублей. И это только маленькая часть огромного бюджетного пирога.
– Хорошо, это распоряжение придумала Федерация для своих целей. А что регион?
– Все очень плохо. Насколько я знаю, готовятся поправки в 44-ФЗ, которые эту норму расширят до региональной власти, то есть губернаторам и правительствам разрешат сделать то же самое. И ох у нас, я думаю, местные обрадуются.
– Наверное, да. Но пока этих поправок нет, как в пандемию регионы зарабатывают, как выкручиваются?
– Как раньше, так и выкручиваются. Последняя история – про контакты на аутсорсинг скорых. «РТ – Социальная сфера» – это не местный коммерсант, структура Ростеха, прослеживается взаимосвязь с товарищем Ковалевым из АНО «Агентство стратегических инициатив по продвижению новых проектов» (АСИ). Они активно продвигают аутсорсинг по регионам. Провели конкурс вместо аукциона, а это очень субъективная вещь, там цена не имеет решающего значения, обычно требуют опыт, квалификацию сотрудников. В данном случае они могли запросить от участников определенный автопарк, определенное количество автомобилей в собственности, но в реальности установили такие неценовые критерии, когда никто не понимает, что там нужно сделать, например, методику оценки эффективности состояния машин. Условия такие, что если ты не знаешь, что надо делать, то ты по этим критериям пролетаешь. Плюс аренду скорой помощи определили как медицинскую услугу – это и позволило провести конкурс вместо аукциона. Хотя есть разъяснение от Минздрава РФ, где говорится, что услуга по предоставлению автомобиля скорой помощи с водителем не является медицинской услугой, а является транспортной. Но наша антимонопольная служба почему-то говорит, что водитель оказывает медицинские услуги – конкретно услугу по медицинской эвакуации. Хотя водитель по закону о медпомощи этим не занимается, этим занимаются медики.
А еще у этой компании весной был заключен аналогичный контракт в Самарской области. Там машино-час стоил 570 рублей, а у нас – 870 рублей. При одинаковой отдаленности. Вот способ заработать.
Есть еще варианты с концессией. Например, у нас во многих медучреждениях услугу гемодиализа оказывает частная фирма, «Уральский медицинский центр», через цепочку собственников он принадлежит швейцарским фирмам, которые, предположительно, принадлежат сыну депутата Петрова. Есть концессионное соглашение на реконструкцию отделения гемодиализа в Березовской городской больнице, размер вложений инвестора – всего 17 млн. Неужели у нас в министерстве здравоохранения на реконструкцию отделения гемодиализа не нашлось 17 млн? Но их нашел УМЦ, они делают ремонт, поставят свое оборудование и на 10 лет получат право осуществлять там свои услуги по гемодиализу. Как платные, так и бесплатные по ОМС. Для понимания – одна услуга по самому простому гемодиализу, который три раза в неделю должны делать тем, кому предписывают по показаниям, – от 6 500 рублей.
– И история с Галиной Кулаченко.
– Третий пример, про уход Галины Кулаченко. Мы анализировали контракты министерства финансов и НПО «Сапфир». Если совсем коротко, у минфина еще до Кулаченко было подписано соглашение с разработчиком программы ИСУФ (информационная система управления финансами), сублицензионное соглашение. По этому соглашению минфин имел право пользоваться программой, но она не была собственностью минфина. Это важный момент, потому что с приходом Кулаченко вдруг каждый год появляются контракты на суммы около 100 миллионов рублей на доработку этой программы. Причем некоторые контракты идут под копирку. Почему бюджет Свердловской области тратит деньги Свердловской области на доработку программы, которая области не принадлежит? К тому же да, там объявляли открытый аукцион, но в требованиях прописывалось, что участником могут быть только те, кто обладает правами на программу. А права только у одной организации, НПО «Сапфир». И заявлялись связанные с ней компании.
– Давай еще один момент обсудим, связанный с пандемией. В этом году начали быстро переписывать бюджет, отказываться от каких-то вещей. Например, на перекладывание плитки, потом на елку. В каждом случае контакты сначала заключаются, потом Высокинский публично заявляет, что надо расторгать, и расторгаются по соглашению сторон. Что это за странная схема, в чем смысл?
– Конечно, это схема. Ее проворачивали еще в 2013 году, на закупке двух «Лексусов» для администрации, для Якоба и Порунова. Тогда начиналась раскрутка Высокинского на выборы главы города (он был претендентом в кандидаты, но ставку сделали на Силина, а выиграл Ройзман, – прим. ред.). Опубликовали аукцион на два «Лексуса» за 8 млн 800 рублей, причем опубликовали, понимая, что появятся общественники, которые будут возражать. И, конечно, общественники появились. Например, я на тот момент постоянно мониторила закупки автомобилей.
Смотри, они публикуют закупки, всем очевидно, что это бред, все общественники сами начинают галдеть, писать жалобы. Марина Пушкрева в ФАС работала, комиссия под ее руководством отменила эти закупки. А потом выходит Высокинский и, будучи вице-мэром по стратегическому планированию и экономике, говорит: «Мы прислушались к мнению горожан, будем расторгать контракт». Я помню, приходила тогда в редакцию «Нового Дня» к Максу Бородину и он предложил позвонить в автопарк екатеринбургской администрации. Он позвонил под видом прокурора, и ему начальник гаража подтвердил, что никто ничего не будет покупать.
– А в чем смысл схемы?
– Они же не могут имидж формировать нормальными делами, гораздо проще исполнить какую-нибудь фигню, а потом героически ее преодолевать. К тому же им надо провести процедуру, если она была предусмотрена по бюджетному процессу, иначе они на следующий год могут лишиться этих денег. Они должны соблюсти процедуру, а то, что потом контракт расторгли, это неважно уже. Вот и все.
* признана иноагентом.
Екатеринбург, Светлана Загороднева, Семен Саливанчук
© 2020, РИА «Новый День»