«Новый Регион – Екатеринбург» продолжает специальный проект «Архивные дела». На этот раз серию публикаций о резонансных и громких «уголовках» дополнит объемное и откровенное интервью с одним из самых уважаемых юристов Урала – старшим советником юстиции в отставке, старшим преподавателем кафедры криминалистики УрГЮА, в прошлом – следователем по особо важным делам прокуратуры Свердловской области Михаилом Григорьевичем Мильманом. О престиже профессии и смертной казни, новом поколении следователей и фальсификациях отчетности, – читайте в материале информагентства.

О новом поколении следователей

– Н.Р. Вы проработали в прокуратуре почти два десятилетия, много повидали, многое знаете, и теперь можете сравнивать – следствие вашего времени и то, которое существует сейчас в России…

– М.М. В мое время работа следователя была престижной. Для меня самого это вдобавок было юношеской мечтой с оттенком романтики, у меня было желание любой ценой изобличить преступников, вывести их на чистую воду. Сейчас, чего скрывать, все по-другому. Вот недавно я спросил у студентов четвертого курса: ребят, кто из вас собирается работать следователем? Из группы в 28 человек руки подняли только четверо. Другие собираются идти в банки, коммерческие фирмы, на предприятия типа «Газпрома» или «Роснефти».

– Н.Р. Чем это объясняется?

– М.М. Самой спецификой работы следователя. Это ненормированный рабочий день, очень высокий уровень стрессовых ситуаций, проблемы в личной жизни, которые возникают из-за того, что не достаточно времени уделяешь своим близким. Это основные причины. И потом – это постоянно отрицательные эмоции. Представьте – опрашивать маму изнасилованной и убитой девочки. Или проводить опознание трупов. Следователи, конечно, пытаются спрятаться за некую стену сдержанного восприятия всего, но быть совсем черствым и без эмоций не получается. Представьте эмоции, когда расследуешь преступление, совершенное в отношении несовершеннолетней девочки, а дома у тебя дочь такого же возраста.

– Н.Р. Существуют какие-то новые методики обучения будущих следователей, которых не было в ваше время?

– М.М. Мы в юридической академии сейчас разрабатываем курс практических занятий по допросам подозреваемых и обвиняемых. Мы к этой цели давно идем, я даже пару раз приглашал студентов театрального института, которые подыгрывали в качестве статистов. Но, так или иначе, я считаю, что на писателя нельзя выучиться – если есть талант от бога, значит есть. Так и у следователя – если есть умение общаться с людьми, умение преодолевать трудности, значит, из человека может получиться хороший работник.

– Н.Р. По-моему, сегодня несколько поменялся внешний образ следователя. Многие дела по телевизору и на страницах печатных СМИ комментируют исключительно молодые специалисты…

– М.М. Очень сильно омолодились кадры. Я начал преподавать 10 лет назад и, к сожалению, мои студенты уже большие руководители. Я говорю «к сожалению», потому что слишком маленький срок прошел. Вот смотрите, в мое время для приема в юридическую академию было обязательное условие – либо два года службы в армии, либо двухлетний трудовой стаж. То есть поступающий в вуз человек уже знал цену заработанным деньгам, уже имел определенный жизненный опыт. И мы преодолевали после учебного заведения определенные ступеньки карьеры юриста – успевали поработать сначала стажером следователя, потом следователем, далее – старшим следователем, а затем уже следователем по особо важным делам или как их называли «важняком». А сейчас как?

Представьте. В июне человек получил аттестат зрелости, в июле отнес результате ЕГЭ и поступил в августе в УрГЮА. И ровно через пять лет, в 22 года, ему в торжественной обстановке вручили диплом. Человек съездил на море, отдохнул, потом пришел в отдел кадров, прошёл медкомиссию, все согласования и в конце сентября заступил на должность полноценного следователя районного отдела со всеми вытекающими полномочиями и обязанностями. Спустя год службы следователем ему присваивается офицерское звание – это уже вопрос престижа, заработной платы.

– Н.Р. Рановато в таком возрасте принимать серьезные и судьбоносные решения с учетом специфики профессии…

– М.М. Не то слово. Человек должен начинать с небольшой должности профессиональную карьеру. И это еще хорошо, если у только что заступившего на службу в отделе есть еще другие следователи. А представьте, если человек приезжает, к примеру, в Ивдель. Не факт, что там кроме него будет еще какой-то следователь. То есть в 25-26 лет выпускник юридического вуза сегодня может стать руководителем следственного отдела, расследующего самые тяжкие и запутанные преступления. Повторюсь – в 25-26 лет! Возможно, он уже более-менее неплохой следователь. Но как руководитель – никакой. Он просто не готов в таком возрасте к руководящей работе. Отсюда и эмоциональные срывы на подчиненных, повышенные тона в следственных отделах, где-то отсутствие дисциплины и так далее.

Тем не менее, в Свердловской области «работа не стоит», в регионе успешно расследуются и доводятся до суда даже самые сложные дела, в том числе, по резонансным преступлениям. По поступившим от следователей материалам в итоге выносятся обвинительные приговоры.

О реформах ведомств и фальсификациях отчетности

– Н.Р. В самом начале вы назвали работу следователя «престижной» в прошедшем времени. По вашему мнению, уважения тоже стало меньше?

– М.М. Ну, вот недавно одного из руководителей (речь идет о председателе СК РФ, генерале юстиции Александре Бастрыкине, – прим. «НР») освистали в Сорбонне. Мне даже комментировать это не хочется. Могу лишь сказать – не должно быть такого. Который, ко всему прочему, угрожал журналисту в лесу… Если бы моему генералу нужно было кого-то напугать в наше время, он бы сам в жизни этого не сделал, да и не нужно ему было это. Но если и потребовалось бы «употребить власть», это делали бы мы. В общем, все, что сейчас происходит со следствием, говорит об одном – о кризисе в системе.

– Н.Р. Вроде же недавно, в 2007 году, была реформа прокуратуры…

– М.М. А скажите, сколько раз «ломали» Скотланд Ярд или ФБР? А сколько реформ было у нас в стране? Осталось неизменным только название прокуратуры. Чего стоят только процессы в органах внутренних дел – сначала ВЧК, потом НКВД, Министерство охраны общественного порядка, МВД, полиция… Следствие то в прокуратуре, то в милиции, потом – в Следственном комитете. И я не могу понять, это принципиально?

Была милиция – от слова «милитари» – вооруженный. Структура была деполитизирована. Но нет ведь, понадобилась именно полиция. А все эти «хотелки» – трата огромных денежных средств: нужно менять печати, вывески, надписи на машинах, шевроны на форме и так далее. И это всё на деньги налогоплательщиков.

Авторам реформ казалось – вот переименуем, и все будет хорошо. Но жизнь показывает, что внутри той же милиции – полиции, все осталось по-старому, ничего не изменилось. Попробуйте в качестве директора частной фирмы сообщить, что стали жертвой мошенников – дело возбудят минимум через год.

А так, приходишь сегодня в дежурную часть – а там сидит хам. Говоришь – меня обокрали, а тебе отвечают: знаете кто? Ты говоришь, нет, не знаю. И слышишь в ответ: ну вот когда узнаете, тогда и приходите…

– Н.Р. Но полиция периодично рапортует о повышении раскрываемости преступлений…

– М.М. Отчетность, бывает, фальсифицируют. И я вам расскажу как. К примеру, на территории района совершено 10 тяжких преступлений – возьмем их за 100 процентов. Раскрыто всего одно, то есть десятая часть. Что нужно сделать? Либо раскрыть остальные, либо «размыть» все это дело.

Для этого вызываются, например, участковые инспектора, которым ставится задача – проверить санитарные книжки в магазинах, парикмахерских, столовых, на мини-рынках. И они идут проверять. Понятно, что по нынешней методике никому из коммерсантов не хочется стоять в очереди с таджиками и китайцами в медицинских учреждениях или Роспотребнадзоре, чтобы получить санкнижку. И таких документов в некоторых точках при проверке не находится или обнаруживаются поддельные. А ведь это уголовно-наказуемое деяние…

И получается: к десяти преступления доставляют еще 50 (по санкнижкам). Получается в сумме 60 преступлений, из которых раскрыто 51. Какой процент раскрываемости? И именно такая статистика идет в окончательную отчетность. По категориям преступлений, конечно, есть своя разбивка. Но эта статистика закрыта, широкой общественности ее не показывают.

В наше же время приоритет был – раскрывать, а не «рисовать» статистику. Да и общество считало должным приходить в милицию или прокуратуру и рассказывать о происшествиях, давать показания. Это происходило даже тогда, когда человека не вызывали. Было гражданское самосознание. Сегодня этого почти нет.

О престиже профессии и смертной казни

– Н.Р. Возвращаясь к вашей профессии. Получается, юность и неопытность нового поколения влияют на качество следствия? Как же это исправить?

– М.М. Бесспорно, такое положение вещей не устраивает никого. Необходимо поднимать сам престиж профессии, который роняли на протяжении последних десятилетий. Новой формой, красивыми зданиями этого не добиться. Я думаю, необходимо сделать упор на кадры – кадры решают все. И следственные органы сейчас испытывают дефицит в профессиональных следователях. Необходимо набирать опытных людей, подходящих для работы следователем по психофизическим качествам. Тех людей, кому действительно интересно работать в этой профессии не ради денег, а ради идеи.

– Н.Р. Какие Вы даете финальные наставления своим студентам?

– М.М. Я им говорю о необходимости находить человеческие начала во всех, кто будет сидеть напротив них за столом – какой бы закоренелый преступник не попался, к любому можно найти ключ. Чем быстрее следователь научится подбирать эти ключики, тем быстрее он освоит профессию. При этом всегда нужно оставаться честным. Если вы обещаете – делайте, не можете – не обещайте.

Бывает, следователь угрожает: я тебя сейчас посажу, задержу. Если сказал – задерживай, а если не собираешься – не стоит и говорить. И наоборот, бывает, говорят, «ты мне все расскажи, а я тебя освобожу» и не освобождает. Это самое опасное, поскольку это обман. Нужно отдавать отчет, что такие вещи запоминаются, и человек рано или поздно выйдет из колонии. Смертная казнь у нас сегодня в стране, к счастью, не предусмотрена. И поскольку город у нас компактный, не исключена ситуация, когда вы с этим человеком встретитесь в трамвае, магазине, или еще хуже – в темном подъезде.

– Н.Р. Вы против смертной казни?

– М.М. Когда был младше, был ее сторонником. Потому что человеческую боль и кровь видел почти каждый день. Моя работа была связана с этим. Я был ожесточен в чем-то, и приобрел некоторую жестокость. Хотя я достаточно мягкий человек по жизни.

Сейчас, когда я уже в возрасте, по-философски отношусь к этому вопросу. По моим делам расстреляли четверых человек. Я каждого из них помню. А глаза одного – особенно. Получилось, что я его знакомил в последний раз с материалами дела, доходит дело до того, чтобы распрощаться. Я говорю – до свидания, я пошел. А он отвечает: «нет, прощайте, в этой жизни мы с вами уже не увидимся»… И тут меня «шарахнуло». Я понял, что через полгода человека, возможно, не будет. Да, это убийца, на его совести три человеческих жизни, но…

– Н.Р. Сейчас бы Вы затребовали для него пожизненное заключение вместо смертной казни?

– М.М. Может быть. Когда был молодым, считал, что смертная казнь – адекватное наказание за особо тяжкие преступления. Сейчас думаю, что, может быть, этого и не надо было делать…

Ссылки по теме:

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ I: зверское убийство еврейской семьи (ФОТО)/ «Милицейский Гагарин», загадочные сокровища иудеев и лжечекисты >>>

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ II: милиционеру, представленному к ордену посмертно, вручили награду лично (ФОТО) >>>

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ III: самый молодой маньяк в истории СССР, пойманный на Уралмаше (ФОТО) >>>

Екатеринбург, Игнат Бакин

© 2013, «Новый Регион – Екатеринбург»

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».