В конце марта этого года у фонда капитального ремонта многоквартирных домов Свердловской области после почти полутора лет безвластия появился генеральный директор. Кресло главы регоператора занял бывший мэр Сухого Лога Станислав Суханов. О том, как фонд зарабатывает деньги на нерадивых подрядчиках, об очередном повышении ставки взноса на капремонт и о том, нужен ли регоператору общественный контроль, он рассказал в интервью корреспонденту РИА «Новый День».

– Сегодня ставка платы за капремонт – 9 рублей за квадратный метр. Насколько она адекватна?

– Я пока могу оперировать только цифрами, которые были до меня. И было понимание, что нужно, чтобы ставка была 9 рублей 75 копеек. Это на 2016 год. Соответственно, регоператор хотел, чтобы проиндексировали плату на 6,5%, но минфин сказал – «Нет». Рост ограничили инфляцией, на тот момент она составляла 5,6%. Вот и получили 9 рублей. Сейчас же позиция такова, что, скорее всего, на 2017 не будем индексировать.

– Понятно почему.

– Почему?

– Мотивы политические. Год выборов все-таки.

– Не бывает, чтобы не было политических мотивов. Чистой экономики даже в странах Запада не бывает. С одной стороны это и хорошо, потому что у людей закредитованность высокая, доходы стали меньше, платежеспособность населения упала, и людям непросто живется. Другой вопрос, что стоимость строительных материалов все равно растет, а мы не можем отторговать больше, чем 90% от средств, которые планируем собрать, потому что есть закон о финансовой устойчивости фонда капитального ремонта. 10% финансовой прослойки мы должны оставлять, если случится какой-то форс-мажор. И раз ставка не повышается, то надо какой-то выход искать. Или срок программы увеличивать. Все в деньги упирается.

– Что все-таки сейчас с собираемостью? Она растет или падает?

– Есть статистика официальная. По 2014 году собираемость была 65% (программа заработала только в 2014 году, взносы стали обязательными в Свердловской области с ноября, – прим. ред.). В 2015 году – уже 70%, в 2016-м – 81%, а по итогам первого квартала выходим на 84%.

– Все равно маловато.

– С одной стороны, да. Потому что собираемость платежей за жилищно-коммунальные услуги по Свердловской области 90%. Значит, люди идут платить за ЖКУ, но вот 6% при этом именно за капремонт не платят, доходя до кассы. Либо мы так плохо делаем капитальный ремонт, либо нам не верят, что программа работает. Нельзя не признать, что есть дома, где по два-три года делается капремонт. Я не знаю, что бы я делал на месте этих жителей. Ненормально, когда три года делают систему отопления. Может, когда им сделают, заплатят. Но это тоже палка о двух концах – если сразу не оплачивать, идут штрафы, пени.

– А они, кстати, куда идут?

– Тоже в котел. Все, что касается денег населения – и основные платежи, и пени, и проценты, мы не можем тратить их на нашу административно-хозяйственную деятельность. Но и простить пени, как это делают энергетики или крупные управляющие компании, мы тоже не можем. У них есть своя хозяйственная деятельность, которая им позволяет это сделать. А у нас некоммерческая организация. По какому основанию мы можем их простить? Распоряжаться чужими деньгами неправильно.

– Можете рассказать, где хуже, а где лучше платят?

– Называть муниципалитеты не буду, главы сильно обижаются. Но им самим я говорю.

– А чего обижаться? Не глава же виноват, что плохо платят.

– Как же? Глава. Он отвечает за все, должен ситуацию контролировать. Вообще, 84% – это, конечно, средняя температура по больнице. Есть сельские поселения, где собираемость только 65%. Потому что там два-три дома, и они даже не верят, что у них когда-нибудь будет ремонт. Мы им поэтому в этом году и дали возможность отремонтироваться, чтобы они поверили и начали платить.

– А есть у фонда свои доходы?

У нас есть два источника. Первый: подрядные организации предоставляют гарантийные обязательства на пять лет. Эти деньги лежат на счетах фонда. Если возникает какой-то спорный вопрос, мы можем этими деньгами воспользоваться, чтобы решить проблему. Не всегда можно найти подрядчика, чтобы он по гарантии что-то исправил. Подрядчика может уже и не существовать. И эти гарантийные средства у нас тоже не просто так лежат, мы их кладем на депозит – и на процентной ставке мы можем зарабатывать. Гарантийные отчисления – это 1% от стоимости контрактов. Если у нас в год на 6 млрд контрактов, то вот и посчитайте, сколько мы можем заработать. При этом не все дают гарантию живыми средствами. Сейчас все больше подрядных организаций прибегают к банковским гарантиям. То есть у нас еще меньше механизмов получить дополнительный доход.

Второе. Есть штрафные санкции. Если подрядная организация по каким-то причинам выполняет работы некачественно или затягивает сроки, то мы можем и должны наложить штрафные санкции. Если все работают качественно, то у нас и нет дохода дополнительного, и тогда мы 100% сидим на областном субсидировании. Это хорошо, потому что появляется прозрачность и понятность, что мы не делаем себе зарплаты, про которые люди говорят, что мы тут по миллиону в месяц зарабатываем. Мы же утверждаем всю смету расходов, в том числе, зарплатный фонд. И попечительский совет никогда зарплаты, не соответствующие картине в экономике и средней заработной плате по Свердловской области, не утвердит.

– Если говорить уже непосредственно о строительно-монтажных работах. Подрядчики жалуются: «Заходишь на объект, а там и ремонтировать нечего, одна труха». В такой ситуации можно исключить дом из программы?

– Если строительные работы начались, то нам уже надо доводить дом до ума. Но лучше, кончено, если мы такие дома выявляем в момент составления проектно-сметной документации. У компаний, которые ее делают, даже есть установка – если есть сомнения по целесообразности ремонта, они должны за свой счет запросить справку из БТИ о степени износа дома.

– А если все же есть расхождения между тем, что в смете, и реальностью? Несет подрядчик, который составлял документацию, какую-то ответственность?

– А какая тут может быть ответственность? Ему же техзадание дали, он и сделал. Тут ответственность органа местного самоуправления. Это с них мы должны взыскивать за то, что сделали ПСД на тот дом, который вообще не стоило включать в программу капитального ремонта.

– И удается выстроить такую работу с муниципалитетами?

– Пока случаи единичные, но мы все равно стараемся исключать максимально дома с высокой степенью износа, где нецелесообразно проводить ремонт. Как уже сказал Николай Борисович [Смирнов, министр энергетики и ЖКХ Свердловской области], больше 2000 таких домов исключили. Это много. И еще момент – два-три года пройдет, и таких домов, постройки 30-40-х годов прошлого века, уже не останется в программе.

– А как быть с домами, которые вроде и построены в середине 60-х, но у них уже потолки отваливаются. А ремонт там через 2-3 года только.

– Жителям надо проводить собрание собственников на предмет переноса сроков капитального ремонта. Но не всего, а по видам работ. Например, по усилению чердачных перекрытий. Жители вместе с управляющей компанией обращаются в органы МСУ и просят: «Уважаемые органы местного самоуправления, перенесите наш дом по этому виду работ на более ранний срок, потому что завтра у нас наступит… ситуация, несовместимая с возможностью проживания». И органы МСУ могут пойти навстречу, если котел позволяет.

– Так все равно в программу текущего года не попасть?

– Скорректировать программу можно. Вопрос в другом. Даже если дом в нее включили, надо сначала проектно-сметную документацию сделать. Это время. А потом уже отторговывать, искать подрядчика. И как бы мы ни хотели побыстрее все сделать, дом перейдет, скорее всего, уже на котел следующего года.

– Есть большая проблема: собственник у нас третье лицо, потому что договор заключается между фондом и подрядчиком. Если работники, например, устроили пожар во время ремонта, кто несет ответственность?

– Вы считаете, что фонд должен брать на себя риски?

– Да почему же? Подрядчик. Только фонд пусть его «попинает». Ведь у собственника даже оснований, по большому счету, в суд пойти нет. Потому что нет договора.

– Тут должна управляющая компания заактировать повреждение совместно с собственником, а потом отправить документы нам. И мы уже выходим на подрядчика, чтобы в досудебном порядке решить этот вопрос. Если уже подрядчик отказывается компенсировать, тогда в суд.

– Вот, пожалуйста, пример в Екатеринбурге на бульваре Культуры. Там даже решение суда есть, да только собственнику предлагают взыскивать с субподрядчика, а его ищи-свищи. Получается, собственник вообще во время ремонта беззащитен?

– У меня пока нет ответа на ваш вопрос, но я разберусь. Интересно посмотреть судебную практику.

– Вообще про «субчиков» интересно получается: допустим, есть подрядчик, он белый и пушистый, он вошел в реестр добросовестных поставщиков услуг. А как контролировать тех, кого он на субподряд нанимает?

– У нас нет с субподрядчиками договорных отношений. Так что мы не можем этого делать. Здесь, получается, правовая брешь.

– Тогда последнее – Караваев расформировал зачем-то общественный совет. Планируете его возрождать?

– Общественные советы – это веление времени. Такая рекомендация у нас есть, и мы будем в четвертом квартале возвращаться к этому вопросу. Сейчас не готов сказать, чем он будет заниматься, но если создавать, то чтобы он был не для галочки.

Екатеринбург, Екатерина Норсеева

© 2017, РИА «Новый День»