В России все больше супружеских пар и одиноких женщин обращаются в центры репродуктивного здоровья. Проблемы бесплодия решают, в том числе, и за счет донорских половых клеток – сперматозоидов и ооцитов. О том, ради чего люди сдают половые клетки в специальные банки, могут ли низкий IQ и судимость стать препятствиями для донора и как женщины становятся бабушками без сыновей и дочерей, в интервью «Новому Дню» рассказала главный врач Клинического института репродуктивной медицины Елена Маясина.
НД: У центров переливания крови есть востребованные и невостребованные доноры. А с донорами половых клеток как? Они востребованы?
ЕМ: Во-первых, надо понимать, что есть два основных направления работы с донорским материалом. Это донорская сперма и донорские яйцеклетки. Донорская сперма применяется тогда, когда у мужчины по каким-то причинам нет собственной – это может быть генетика, это может быть какая-то травма или перенесенный острый воспалительный процесс, который привел к азооспермии, онкология и химиотерапия. Либо же когда женщина одинока, не встретила своего мужчину, а года идут и для нее материнство становится важной формой социализации. Но таких примеров немного. Наверно, 5-7%, максимум – 10%. В случае использования донорских сперматозоидов применяется инсеминация, когда в полость матки тонким катетером вводится сперма донора. Или же экстракорпоральное оплодотворение, когда есть еще женский фактор бесплодия при котором инсеминация будет малоэффективна. Но паре, конечно, приоритетно иметь своего ребенка. Вариант с использованием донорской спермы в супружеской паре мы пробуем, либо когда другие методы не дали результата, либо когда мы понимаем, что даже пробовать бессмысленно.
Что касается донорских яйцеклеток, то потребность в них выше. К нам обращаются пациентки все более старшего возраста. Если раньше средний возраст был 30-32 года, то сейчас 34-35, и все большую долю составляют пациентки после 40 лет. А что такое 40 лет для женщины? Возрастное истощение яйцеклетки, запас их с годами снижается, и чем мы старше, тем выше риск того, что яйцеклетки будут некачественные и их будет мало. Такие пациентки тоже, безусловно, замотивированы на работу со своими яйцеклетками, но мы, как правило, проводим не более 1-2 программ ЭКО, и если не получается, то тогда они сами приходят к пониманию, что надо использовать донорский материал. Некоторым мы, впрочем, сразу отказываем – когда женщина почти в менопаузе или удалены яичники, мы сразу идем на донорские яйцеклетки. Это 20-25% потока людей, которые обращаются в клиники репродуктивной медицины.
НД: Бытует такой стереотип среди некоторых пациентов, что доктору проще направить пару сразу на донорскую программу – работать со своим материалом хлопотнее. Это правда?
ЕМ: Ну, представьте, к нам обращается пара. У нее задача одна – чтобы как можно быстрее у них был здоровый ребенок. Мы предлагаем ряд путей, как эту проблему решить, выявляем факторы бесплодия, говорим о вариантах, но решение принимает пациент. Пациент получает полную информацию о сроках и эффективности существующих методов лечения. Конечно, 99% пациентов заинтересованы в том, чтобы у них был свой генетический материал. Они готовы пройти какие-то дополнительные обследования, лечение.
Да, врач должен всегда видеть результат своей работы. Я не могу работать, заведомо зная, что будет отрицательный результат. Но все же бывают такие истории – статистика против, мировой опыт против, а женщина беременеет и рожает в 45 лет здорового ребенка от своей яйцеклетки. Поэтому тут выбор за пациентами.
НД: Донорство половых клеток – особенно спермы – для большей части населения что-то неизвестное, а вся информация об этом черпается из анекдотов. Но если серьезно, как становятся донорами?
ЕМ: Существует приказ Минздрава РФ № 107 Н, в котором четко регламентированы условия работы с донорами спермы. Сперма используется всегда только в замороженном виде, и прежде она должна пройти карантинный срок. В чем смысл? В клинику обращается кандидат в доноры спермы, сдает спермограмму, показатели хорошие, можно продолжать с ним работу. Он проходит обследование – обязателен анализ на гемоконтактные инфекции, такие как сифилис, гепатиты, ВИЧ. Допустим, все отрицательно, сперму взяли, ее заморозили. Но у таких инфекций есть так называемое серонегативное окно – оно составляет полгода. То есть человек болеет, а анализы этого не показывают. Через полгода донор приходит и пересдает анализы, и если все отрицательны, то замороженной спермой может воспользоваться пациентка. Наша клиника (Клинический институт репродуктивной медицины) работает с крупным банком спермы России, у которого покупает донорский материал. Они отбирают доноров, занимаются пробами, контролем качества.
НД: А бывает такое, что пара приходит уже с донором – и говорит: «Доктор, это Вася, мы хотим, чтобы ребенок был от его сперматозоидов»?
ЕМ: Бывает. Например, донором становится друг семьи. Но тогда алгоритм работы с ним тот же самый и критерии отбора тоже. То есть возраст от 25 до 35 лет, ему тоже проводится полноценное обследование, ему точно так же надо замораживать сперму. Мы ведь не сможем иначе будущей маме гарантировать отсутствие риска инфицирования, даже если это друг семьи.
НД: Некоторые банки половых клеток предлагают на выбор не только такие параметры как рост, вес, цвет глаз, но и, например, уровень IQ. Это тоже обязательный параметр?
ЕМ: Есть определенная анкета, установленная Минздравом РФ, куда входят такие данные как группа крови и резус фактор, описание внешности, перечень обязательного обследования, в которое включено генетическое обследование донора, заключения психиатра и нарколога. А дальше уже – кто во что горазд. Например, кому-то важно знать знак зодиака донора, кому-то важен психологический портрет, образец почерка и т.д. Но, кстати, справки о судимости не просим. Да и, по сути, человек с любым уровнем IQ может быть донором.
НД: Зачем люди вообще становятся донорами? Деньги?
ЕМ: У неанонимных доноров – это желание помочь родным и близким людям. А вот анонимные действительно заинтересованы финансово. Ведь доноры – это мужчины до 35 лет, молодые люди, часто студенты, для которых это вариант заработка. В разных клиниках, конечно, по-разному оценивается, но за одну сдачу спермы донор получает от 2,5 до 6 тысяч рублей. И сдать он может 2-3 раза в неделю. То есть теоретически в месяц он может зарабатывать только на этом до 40-45 тысяч рублей. Сдал материал – и все. Последствий для здоровья никаких.
С донорской яйцеклеткой куда более сложная программа – женщина на себе испытывает часть этапов ЭКО. Чтоб получить несколько яйцеклеток, надо подвергать организм гормональной стимуляции. Это первое. Второй этап – пункция, надо забрать яйцеклетки, все проводится под наркозом, и все равно это травма яичников, поэтому кандидатам в доноры рекомендуется не более пяти попыток в жизни. За одну попытку получают от 50 до 60 тысяч в месяц. Конечно, есть еще агентства, которые подбором занимаются – например, если девочка красивая, с хорошим образованием, играет на музыкальных инструментах, она может за свой качественный материал запросить дороже, если есть реципиенты, готовые переплатить за более высокие параметры. Ну, максимум, что я слышала – до 100 тысяч рублей. Но такие девочки редко становятся донорами. Чаще в доноры яйцеклетки идут молодые мамы, особенно у кого в силу тех или иных причин не осталось мужа, нередко это медсестры, фельдшеры, учителя, менеджеры, администраторы. Женщины со средней зарплатой около 30 тысяч. Бывают случайные, по виду пьющие, мы, впрочем, с ними не работаем. Да, надо отметить, что обследование для доноров полностью бесплатно.
НД: А что говорит статистика о приживаемости донорских клеток?
ЕМ: Приживается донорская яйцеклетка хорошо. Матку можно подготовить к беременности, по сути, в любом возрасте, хоть в 60 лет. Вопрос уже только в соматическом здоровье женщины. Если сравнивать эффективность ЭКО в среднем, то по частоте среди женщин старше 40 лет процент эффективности составляет – 20-25% со своей яйцеклеткой, а если смотреть те же патологии и тот же возраст, но с донорскими яйцеклетками, то эффективность куда выше – до 50-60%.
НД: Я слышала, что некоторые люди сдают половые клетки для себя – на будущее. Так часто бывает?
ЕМ: Нечасто, но есть разные истории. Например, Екатерина З. У ее сына был рак, лечение он проходил в клинике в Израиле, и ему предложили перед курсом химиотерапии сдать сперму и заморозить ее. Он не выжил, к сожалению, но его мама нашла суррогатную мать, и теперь у нее внук. Гоша, ему уже 11 лет. Конечно, не каждая на такое пойдет, но сейчас уже больше таких пациенток.
Вообще, как правило, людей чаще всего вынуждают жизненные обстоятельства и проблемы со здоровьем. Это глобальная проблема – онкология. Что касается мужчин, урологи их информируют, что можно заморозить сперму до химиотерапии, потому что после нее нельзя использовать сперму от 3 до 5 лет. Запрещают онкологи. Потому что высокий процент дефектных сперматозоидов. Сейчас многие формы рака успешно лечатся, но неизвестно, восстановится ли сперма после химиотерапии. Таких пациентов не скажу, что много, но они все же есть. У меня была пара, врачи, и у мужа рак яичка был, мы заморозили сперму до химии, сделали попытку ЭКО – и с первой же у них родился мальчик. Папе, в итоге, удалили яичко, но если бы они не сдали материал до химии, то они до сих пор не смогли бы воспользоваться им. И мне кажется – для человека, который борется с онкологией, ребенок – это стимул. Это же глубочайшая депрессия, когда диагноз такой, но когда будет малыш, когда жена беременна, меняется настрой пациента. Более крутого стимула жить и не придумать.
Кстати, для части пациентов – сотрудников МВД, участников боевых действий, перед тем как они уезжают в условную Сирию, куда-то в военную командировку, мы тоже предлагаем варианты заморозки спермы. Это не так дорого и сложно. Около 4 тысяч рублей, а не сотни тысяч, как многие думают. Мало ли что случится, мало ли какая травма, а это страховка – у тебя будет здоровый ребенок.
НД: А заморозка яйцеклеток пользуется популярностью?
ЕМ: Это бывает еще реже. К нам тоже стали направлять онкологи. Но это не их вина, пациентки приходят уже с такой стадией рака, например, молочной железы, что у нее уже завтра начинается курс химиотерапии, а у нее свой цикл, и я не могу провести терапию гормонами, потому что я должна подстроиться, когда созреет яйцеклетка. Это ведь у мужчин – миллионы сперматозоидов. А у женщины все сложнее. Не при всех вариантах онкологии мы вообще можем стимулировать, это может усугубить состояние пациентки. Но если процесс гормононезависимый, мы можем попробовать. И есть очень небольшая категория пациенток, 30-40 лет, которые строят карьеру, еще не встретили своего мужчину, и они приходят на стимуляцию. Тут легко – с точки зрения врача. Но это распространено в Европе и США, а у нас пока нет. У многих убеждение, что если гормоны – я потолстею, покроюсь прыщами, в общем, гормонофобия.
НД: наверно, есть еще и какие-то моральные барьеры, связанные, например, с религией.
ЕМ: Даже со стороны священников есть два лагеря. Есть те, кто детей, рожденных по программам ЭКО, даже не крестит. А вторая категория – адекватные и современные люди, которые рассуждают так, что если не суждено, то Бог не даст и по ЭКО. Некоторые прямо благословение получают на программу.
Но если отрицать современные технологии, может, уже и людей бы не было. Глупо отрицать метод, который позволил 7 млн детей появиться на свет! В плане демографии, конечно, это капля в море, хотя нас некоторые ругают, мол, мы тут генетическими опытами занимаемся, делаем армию суперлюдей и вообще нарушаем права эмбрионов. Но люди, к счастью, продолжают беременеть сами. И будут продолжать. А ЭКО, инсеминация, донорские клетки – это методы преодоления проблемы.
Екатеринбург, Екатерина Норсеева
Отправляйте свои новости, фото и видео на наш мессенджер +7 (901) 454-34-42
© 2018, РИА «Новый День»