Начало: первый случай

Официально уральская медицина столкнулась с коронавирусом только в середине марта. Первой зарегистрированной заболевшей Covid-19 стала жительница Екатеринбурга, которая вернулась из отпуска в Италии. Госпитализировали ее только спустя четыре дня после возвращения — в удовлетворительном состоянии ее отправили в инфекционное отделение ГКБ № 40. На время ее болезни собаку девушки даже забирали к себе сотрудники Россельхознадзора. Власти, в свою очередь, рапортовали, что отследили все контакты заболевшей. Словом, внимание к этой ситуации было самое пристальное.

Первое время каждый новый случай заражения воспринимался как нечто чрезвычайное. Многие боялись выходить из дома, носили не только маски, но и перчатки, любой человек с явными симптомами ОРВИ воспринимался как источник смертельной заразы. Такая ситуация сохранялась вплоть до мая.

Эпидемиологи подчеркивали, что риски завоза инфекции из-за рубежа наиболее высоки. «На этой неделе возвращаются практически все граждане, кто оставались за рубежом, больше бортов не будет. В мире сценарий неблагоприятный — риски, что они что-то привезут, высокие», — говорил глава свердловского управления Роспотребнадзора Дмитрий Козловских.

Чем дальше, тем очевиднее становилось, что работа с отслеживанием контактов зараженных проводилась спустя рукава. Даже на самом старте того, что потом ВОЗ назовет пандемией. К примеру, меньше двух недель спустя после первого зарегистрированного в Екатеринбурге случая, привезенного из-за рубежа, в Кольцово не брали тесты на коронавирус у прилетевших, ограничиваясь лишь проверкой на тепловизоре, требованием заполнить анкету и 14 дней находиться в самоизоляции. Как добирались до места изоляции потенциальные носители вируса, никто не проверял.

После того как границы закрылись, взрывного роста действительно не было, но вирус все равно проник внутрь страны и региона и начал понемногу расползаться. Чем дольше длились ограничения — тем больше от них уставали и люди, и система, поэтому число зараженных продолжало расти, достигнув пика к середине лета, когда начался сезон отпусков и массовых мероприятий.

Диагностика: от проверки контактных до отказа заболевшим

Менялось отношение не только властей и общества к заболевшим, но, что важнее, и медиков. Методические рекомендации по диагностике и лечению новой коронавирусной инфекции, разработанные Минздравом РФ, успели смениться за последний год десять раз. Например, правила, касающиеся того, у кого требуется брать мазки на Covid-19, а у кого — нет.

Вначале практически у всех имевших даже отдаленные контакты с коронавирусными пациентами брали анализы. Например, в Екатеринбурге к посетителям, навещавшим пациентов в ЦГКБ № 1, где произошла вспышка коронавируса, домой приходили медики и делали мазки из носа и зева.

Но постепенно, с увеличением числа заболевших, а значит, и списков контактных, требования все ослабевали — даже у людей с симптомами коронавируса перестали брать анализы, тестировали только при тяжелой форме, когда требовалась госпитализация, либо при наличии сопутствующих заболеваний и состояний.

На бесплатные мазки и медпомощь в стационаре к осени могли гарантированно рассчитывать, пожалуй, только беременные женщины — их госпитализировали вне зависимости от тяжести состояния. Это тоже было закреплено в минздравовских документах.

Лечение: «вечные» «Арбидол» и «Триазавирин»

Что касается собственно лечения, то в этой части было больше всего изменений — набор медикаментов постоянно дополнялся, какие-то лекарства из него, напротив, вычеркивали. На начальном этапе эпидемии — в марте — пациентам свердловских больниц выдавали противовирусное («Арпефлю»), хлоргексидин для полоскания горла и физраствор для промывания носа. Позднее — в апреле — «Арпефлю» заменили «Триазавирином». Кстати, производители препарата еще в мае подали заявку в Минздрав РФ, чтобы препарат официально зарегистрировали как лекарство от коронавируса. Этого так и не произошло, что не помешало властям Свердловской области закупать препарат для борьбы с болезнью.

В какой-то момент международное медицинское сообщество стало обсуждать применение для пациентов с коронавирусом противомалярийных препаратов, в частности, гидроксихлорохина. В конце концов, Минздрав РФ включил его в методрекомендации по лечению НКИ. ВОЗ же опубликовала результаты исследования, которые не подтвердили сокращение смертности у пациентов с коронавирусом при применении этого лекарства.

Включили в методические рекомендации Минздрава РФ и другой препарат, эффективность которого клинически не была доказана, — умифеновир, наиболее известный под торговым наименованием «Арбидол». То же самое произошло и с интерфероном — его все еще рекомендуют пациентам с подтвержденным Covid-19, хотя выводы ВОЗ однозначны: «Незначительно влияет или вообще не влияет на общую смертность, наступление потребности в вентиляции легких или сроки пребывания в больнице госпитализированных пациентов».

Все эти препараты, в том числе кардиотоксичный гидроксихлорохин (в рекомендациях Минздрава есть требование применять его только под медицинским наблюдением), выдают пациентам, которым показано амбулаторное лечение. Впрочем, таких людей немного — несмотря на то, что из Территориального фонда обязательного медицинского страхования Свердловской области выделяются большие деньги на лечение как тех, кому не требуется госпитализация, так и тех, кто не может обойтись без стационарной помощи.

Лечение на дому: расходы бюджетные и личные

Еще в начале пандемии ТФОМС Свердловской области уверенно заявлял, что денег хватит — и на тестирование потенциальных заболевших, и тем более на их лечение. В апреле на одного «легкого» пациента предполагалось тратить по 45 тысяч рублей, на «тяжелого» — до 57 тысяч рублей. Были установлены тарифы на меднаблюдение за теми, кто контактировал, но не заразился — 8 тысяч рублей. Также фонд определил цену тестов на коронавирус — 680 рублей. «Мы полагаем, что их будет проведено порядка 100 тысяч. Однако точно прогнозировать сложно, заболевание новое», — говорили «Новому Дню» в ТФОМС региона, уточняя, что «параметры бюджета системы ОМС позволяют без ограничения оплачивать лечение и тестирование на коронавирус».

Спустя пару месяцев стало очевидно, что возможности системы обязательного медстрахования вовсе не так безграничны. К середине июля было проведено 725 944 теста на коронавирус. Большая часть — за счет средств ТФОМС. К тому же цены на медсопровождение одного пациента с подозрением на коронавирус изменились — лечение одного «легкого» пациента на дому к концу мая стало обходиться в 25 тысяч рублей, а лечение в круглосуточном стационаре — от 75 тысяч рублей.

При этом многие люди не могли добиться выделения положенных им лекарств, о ситуации «Новый День» писал еще летом, новый министр здравоохранения области Андрей Карлов даже поручал провести проверку по этому поводу, но ситуация более-менее выровнялась только к середине осени. Сами переболевшие коронавирусом сообщали, что только на лечение в легкой форме уходит около 10 тысяч рублей. И это без учета тестов, которые проводили далеко не каждому заболевшему с симптомами ОРВИ. Многие из тех, кому участковые терапевты и фельдшеры отказывали в направлении на анализы, делали их за свой счет, а цены на тесты начинались от 1,5 тысячи рублей.

Проблемы плановой медпомощи

На пике первой и второй волн, которые пришлись на середину лета и середину осени соответственно, загрузка медучреждений была огромной. Ситуация была настолько нестабильной, что пришлось приостанавливать программы диспансеризации и профилактических осмотров, плановые приемы и операции.

В итоге без столь необходимой медпомощи оказывались самые уязвимые — пациенты с хроническими заболеваниями. Жители Свердловской области жаловались губернатору Евгению Куйвашеву на то, что не могут попасть на заранее запланированные операции.
Кроме того, в регионе выросла смертность от заболеваний сердечно-сосудистой системы, что чиновники от здравоохранения связали в том числе с ограничением плановой помощи.