РИА «Новый День» начинает публикацию материалов, посвященных 100-летию революционных событий 1917 года в России, повернувших вспять вектор истории и навсегда изменивших российское государство. Их основу составят статьи и архивные документы, подготовленные историками и архивистами для научно-популярного журнала «Архивы Урала». Мы будем рассказывать о том, как изменилась жизнь рядовых граждан, военных, заводчан на фоне перемен в общественно-политическом строе, какие дела рассматривали следственные комиссии при революционных трибуналах, как новая власть брала в свои руки контроль над положением дел в стране и боролась с контрреволюцией. Открывает рубрику «К 100-летию революции» материал о тяжелой судьбе обычной российской семьи, оказавшейся на распутье после государственного переворота.

Реликвии из архивных фондов

Как передает корреспондент РИА «Новый День», о событиях столетней давности расскажут их непосредственные свидетели в своих личных письмах. Они переданы по современным правилам орфографии и пунктуации, но сокращены редакцией с сохранением стилистических особенностей первоисточников. По словам главного архивиста отдела публикации и использования архивных документов Госархива Свердловской области М.С. Еряшевой, в письмах идет речь о трудностях, с которыми столкнулись граждане в «эпоху больших перемен» – перебоях в поставках продуктов и работе почты, о росте цен, настроениях в обществе. Письма переписал дословно с подлинников инженер-конструктор завода «Уралмаш», участник ВОВ Борис Константинович Луканин (1911 г.р.). Именно его записи сохранились в архивах Екатеринбурга. Письма были адресованы старшей сводной сестрой Луканина – Ольгой Константиновной Луканиной-Горбуновой – их отцу Константину Васильевичу Луканину, жившему в заводском поселке Надеждинск (ныне – город Серов Свердловской области).

По информации Еряшевой, Ольга родилась в июне 1897 года, окончила гимназию в Екатеринбурге и в 1915 году вышла замуж за Андрея Горбунова. Как видно из записей, она была единственной из детей первой семьи Константина Васильевича, кто не осуждал отца за его уход и женитьбу на другой женщине – Анне Суворовой (матери Бориса Константиновича). Ольга признала его вторую семью и никогда не прерывала связи с ней.

Также в публикации приведены письма Андрея Горбунова, тоже написанные Константину Луканину. О нем известно, что родители молодого человека были зажиточными крестьянами и жили в Уфимской губернии. Он окончил учительскую семинарию, некоторое время работал учителем, затем стал солдатом, учился в Оренбургской школе прапорщиков. В конце 1916 года был переведен на службу в Финляндию, в город Гельсингфорс (в переводе на русский – Хельсинки). В конце 1917 года Андрей уволился из армии и жил с Ольгой в Бирске.

События 1917 года в письмах семьи Луканиных

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

20 января 1917 г.

«Спасибо, дорогие папа и мама, за письмо. <…> Я здорова. Андрюша уже начинает сидеть. Все время жду прорезывания у него зубов. Отлично рвет бумагу и играет. <…> Не могу сидеть без дела. Совесть мучает меня. Ведь я молодая, а ты, папа, уже старичок и то служишь. Есть уже место на 35 руб. в Обществе потребителей. Андрюше найму няньку, кого-нибудь даже из родственников Андрея Спиридоновича <…>

Я уже у него ничего не прошу для себя лично, а только чтобы он не оставлял тебя, папа, и маленьких братишек и сестру Веру. Папа и мама, и я о вас забочусь, т.к. вы меня не оставляли в тяжелые для меня годы. Вы же меня поставили на ноги, что я никогда не забуду. После окончания войны все устроим с Андрюшей, если Бог сохранит его. Свекор (отец Андрея Спиридоновича – Б. Л.) обо мне тоже заботится. Он сказал, что меня не оставит. Андрюше он обещал подписать 1000 руб. вместо пахотной земли. У него 500 пудов ржи описали в казну.

Здесь с 15 января начались ярмарки, я еще не бывала, да и незачем идти. <…> Сейчас в комнате у меня топится каминка (печь – Б. Л.). Те деньги 1000 руб. папа (отец Андрея Спиридоновича – Б. Л.) положит на маленького Андрюшу. <…>

Крупчатку в городе сейчас не продают. Из управы же выдадут по 10 фунтов на человека, мне 30 фунтов. Сахар опять получу 23 января – 3 фунта. Муку ржаную тоже запретили продавать на рынке. <…>

Вообще твердо решила в феврале месяце быть уже на службе. Пожелайте мне успеха. <…>

Матвеев и мой хозяин за день сегодня заработали 95 рублей. Купили двух лошадей и продали, тотчас же получив прибыли 85 руб. Зачем покупают делянки с дровами осенью и в один год должны вырубить из этого участка весь лес. Продают его дровами, бревнами, да кроме того с липы мочало. Наживают этим порядочно. Дрова здесь 22 – 25 рублей сажень. Мясо фунт 30 и 35 коп., а рыба дорогая.

Есть ли у Вас мука? Как живете? Пишите чаще. Получаешь ли ты, папа, что-нибудь за вечерние занятия? <…> Здесь же сильно свирепствует тиф. Недалеко от меня из одной семьи сразу умерло 4 человека, мать и трое дочерей. Я же никуда не хожу, да и тифом уже болела и не боюсь его <…> Ольга».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

24 февраля 1917 г.

«Здравствуйте, папа и мама! Шлю привет всем ребятам. <…> Оля и Андрюша (сын Андрея Спиридоновича – Б. Л.) здоровы и живут без перемен, пока на той же квартире, но может быть придется переехать ей на другую квартиру, так как в этой не всегда аккуратно топят печь, хотя цену, сравнительно с комнатой и обстановкой, берут порядочную. <…>

Я пока живу без перемен, здоров. 15 человек наших уже поехали к Риге, когда же мне придется ехать, пока не знаю. Приходится жить ожиданием, куда судьба закинет. Сегодня уже 24[-е], а все еще, почему-то жалованье не выдают, вообще в последнее время стало не аккуратно. Суточных добавили до 4-х руб. в сутки. Об отпусках ничего не слышно, дело идет к весне, и ждать их уже трудно. Погода стоит теплая, на солнце даже снег тает, хотя поднимается временами и метель. <…>

О мировых событиях знаю только из газет, беру ежедневно «Биржевые ведомости». Верить же слухам мало оснований, так как они могут быть иногда ложны. Пришлось ли вам слышать про события 12 и 13 февраля в столице (фраза подчеркнута красными чернилами; речь идет о Петрограде и Февральской революции – прим. ред.)? Об этом даже упоминалось вскользь в речах депутатов Думы. Были события и в других местах со слов очевидцев, но эти события скоро прекратились, да сейчас и не должны быть, что будет разве к осени (фраза подчеркнута красными чернилами; на полях примечание Б.К. Луканина: «Прогрессивные мысли»). Конечно, у всех желание, чтобы поскорее окончилась мировая катавасия и жизнь вошла в нормальные рамки обыденности. Будем ждать. Можно сказать, что большая половина уже прошла. <…> Целую вас, ваш сын Андрей».

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

3 марта 1917 г.

«Дорогие папа и мама! Как вы живете? Здоровы ли? <…> Я с сыном здоровы. <…> На службу не поступаю. Пока большой Андрюша велел повременить. Быть может, к Пасхе сам приедет, хотя я его перестала ждать. Я ему с 15 февраля писем не посылаю, а от него получаю ежедневно почти. Он пока все еще в Гельсингфорсе, но ждет отправки. От нечего делать и я принялась изучать французский язык. Не знаю, насколько хватит терпения и охоты. Очень жалею, что в гимназии не учила.

У хозяев взят работник – военнопленный немец из Австрии. Работает хорошо. Человек видимо прилежный, но по-русски понимает плохо. Хозяева же обращаются с ним плохо. Заставляют работать с 4[-х] часов утра и до 9[-ти] вечера. Спит без подушки и без матраца, на одном кошеменном войлоке.

Меня здешний народ возмущает. Дерзкий, грубый, вечно слушаешь одну ругань. Страшно любят сплетнями заниматься.

Живу я все еще на старой квартире. Пишите, папа и мама. Надо идти в лавку. Хочу лепешек гречневых завести. Икра кетовая стоит здесь 2 р. 50 коп. фунт. Крупчатка пуд 12 руб. Хотя нам из Управы выдадут по 1 фунту на человека. Была снова перепись. На этот раз мне не удалось записать большого Андрея. <…> Все дорого и нет ничего. Пишите. Целую вас всех и желаю быть здоровыми. Ваша дочь Ольга. Андрюшу обстригла. Он сильный шалун. Ольга».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

9 марта 1917 г.

«Здравствуйте, папа и мама! <…> Я все на старом месте, но писать по старому адресу пока подождите. События остановили пока на месте. Сейчас все устроили по-новому, и сразу стало много лучше, и все свободно вздохнули. Нового здесь у нас в Гельсингфорсе и Свеаборге (административный район Хельсинки – прим. ред.) много, но пока писать не буду про новое, да и неудобно про все писать. <…> Оля живет в Бирске и будет жить там, наверное, до моего приезда. Ей пишу все время. Она и сын здоровы и ждут меня.

Война тоже пошла сразу лучше. За все взялся сам народ, и мошенников не стало. Желаю вам всем здоровья и всего хорошего. Дороговизна стала сразу спадать. Пока до свиданья. Ваш любящий сын Андрей».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

Март 1917 г.

«Здравствуйте, папа и мама! Шлю привет всем ребятишкам и всех вас поздравляю с наступающим праздником Светлого Христова Воскресенья и с ранее наступившими новым правительством свободной России и свободной жизнью (подчеркнуто красными чернилами – прим. ред.). Желаю вам всем провести этот праздник в благополучии, здравии и веселии. Переворот совершился, старый порядок уничтожен (подчеркнуто красными чернилами – прим. ред.) и события прошли, все входит в свою колею, сейчас остается только ждать скорого и победного конца войны, который все ближе и ближе.

Я немного заболел и сейчас лежу в госпитале. Заболел зуб с дуплом, а от него распухли железы и горло, пришлось лечь в госпиталь, но сейчас уже все проходит, и скоро из него выйду (из госпиталя – Б. Л.), опухоль спала, стала совсем маленькой, опасности никакой нет. Всего в госпитале пробуду недели полторы.

Как и где придется мне проводить Пасху, пока сам не знаю. Оля живет по-прежнему в Бирске. Она и сын здоровы. Желаю вам быть здоровыми. Пока до свидания. Любящий вас сын Андрей».

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

16 марта 1917 г.

«Христос Воскресе! Дорогие папа, мама и ребятишки. Поздравляю вас заранее с праздником В.Х. (Воскресения Христова – Б. Л.) и желаю вам сей праздник провести в добром здравии и благополучии. <…> Поздравляю вас с государственным переворотом (слово «государственным» зачеркнуто – прим. ред.). Как вы живете? Здоровы ли? Свергли ли у вас директора завода? Спокойно ли у вас на заводе? Здесь пока все благополучно, но тоже хотят разбивать лавки частные с провиантом, особенно с мукой и сахаром, т.к. за 12 руб. пуд крупчатки и за 2 руб. фунт сахару не каждый купит. Хорошо бы городского голову сшибли.

Немцев хотят выдворить совсем в Сибирь. Из-за них все и дорого. А императрица Александра Федоровна посылала по 10 руб. на человека и Вильгельм (последний германский император и король Пруссии – прим. ред.) по 10 руб. в их комитеты (пленным немцам надо понимать – Б. Л.). Жить, конечно, было хорошо им. Теперь все раскрыли. Кроме денег императрица Александра Федоровна посылала байки, сукна и т.п.

Здесь так все дорого. Масло 2 р. 5 коп. фунт, картофель 1 руб. 20 коп. пуд, молоко 80 коп. четверть (примерно 3 литра – Б. Л.), мясо от 60 – 70 коп. фунт, яйца по 1 руб. 20 коп. десяток, мука ржаная 2 р. 50 коп. пуд. Грабить лавки хотят будто бы 19 марта. Всех купцов надо бы вышвырнуть.

Живу я на старой квартире. Жду все Андрюшу, но он не едет. <…> Сегодня идет снег и тает сразу. Сейчас пойду на почту. Унесу ваше письмо и Андрюше заказное по старому адресу. Заказное идет всего 9 дней к нему. Он пишет мне ежедневно. Жив и здоров пока, слава Богу. Сегодня же получу 2 фунта сахару. К Пасхе еще раз будут выдавать сахар и крупчатку из управы.

Пишите чаще. Целую вас крепко-крепко всех и желаю быть здоровыми. Ваша Ольга».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

23 апреля 1917 г.

«<…> Я живу пока все еще в Гельсингфорсе, события задержали меня на месте. Здесь не как в Надеждинске, на все отзываются чутко и дружно, так как Петроград близко, да и все здесь сплочены дружно.

Я здоров и живу без перемен. Отношение с солдатами самое дружное и хорошее, могу прямо сказать, как ни у кого другого. Люди меня хорошо знают, как и я их, да и раньше жил с ними хорошо и дружно. Свой же брат недолюбливает и злится, так как я им говорю открыто в глаза, а правда глаза режет. Большинство из них как бараны в современных вопросах, мне же он хорошо знаком, как партийному, еще с 1905 года. Жалко, что мало отправили к праотцам грязных народных пиявок. В первые дни наши храбрые предводители начальники, как кроты попрятались в норы и дня два не показывались <…> Желаю всем вам быть здоровыми и желаю всего хорошего. Ваш любящий сын Андрей».

Письмо А.С. Горбунова из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

16 мая 1917 г.

«<…> Застой в работе был везде. Конца (войны – Б. Л.) все ждут с нетерпением. Я здоров и все в том же городе. Живу без перемен. Погода стоит хорошая. Жизнь идет оживленно. Ежедневно митинги, собрания и манифестации. Ораторов без конца. С солдатами живу дружно, один на две роты, так как другие и носа не показывают, желают, должно быть, старое время, да ушло оно для них, не вернуть его им. Я же рад всему этому. Когда отсюда придется ехать, пока не известно. Скоро думаю съездить в Петроград.

От Ольги изредка получаю заказные письма. Она и сын здоровы. Сын, говорит Оля, растет и бегает. В июне или июле, думаю, придется съездить домой, то есть к Оле, раньше, наверное, не придется. Интересно, что будет в России после войны. Еще должна быть война с буржуазией.

Солдаты ходят в школу и учатся грамоте, устроены особые курсы. Народ сразу изменился, пожалуй, не узнать, и вид у всех сознательный и серьезный. Всем интересуются.

Зелени еще мало здесь. Вчера была финская Троица, полны улицы публики. С обеда ежедневно играет музыка на бульваре главной улицы. В общем, край здесь интересный, есть что посмотреть. Дороговизна не меньше, чем в России. Финнам свобода досталась совершенно даром, все русские для них завоевали, и жертв с их стороны нисколько не было (предложения подчеркнуты красными чернилами – прим. ред.). Пишите через Олю пока. Я вам тоже пишу, хотя не каждый день. Желаю вам здоровья и всего хорошего. Ваш любящий сын, Андрей».

Письмо А.С. Горбуноваиз г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

6 июня 1917 г.

«Я живу на частной квартире в городе Гельсингфорс. <…>. Только не знаю, долго ли проживу на этой квартире. Она хотя и хорошая и удобная, но дорогая – 90 марок, или на наши деньги почти 60 руб. Рота уехала в Ганге, за сто верст отсюда в лагерь, полк к июлю тоже поедет туда, пожалуй. Я же пока живу в городе, а потом буду перебираться в другой полк.

Я здоров и живу пока неплохо. Весна стоит теплая, хорошая. Везде здесь хорошо и спокойно, только стало страшно дорого, на все продукты и на хлеб карточки, иначе ничего не достанешь. Я отдал шить рубашку и брюки суконные черные, вся работа будет стоить с материалами 110 марок или 75 рублей, тогда как раньше стоило всего 10 рублей. Хороший же костюм стоит 150 – 200 рублей. Обувь и материя тоже очень дороги. Не так еще дорог табак сравнительно с Россией. В России, как пишут в газетах, много происходит беспорядков и своеволия, что вредно отзывается на всем.

Оля, если выедет ко мне, сообщит вам, чтобы пока не писали по тому адресу. Квартиру в Бирске оставили за собой, а также там оставили и вещи, а возьмем только необходимое. Когда придется самому ехать в отпуск, пока не знаю… <…> Наверное, и у вас сейчас установлен восьмичасовой рабочий день и прибавили плату. У нас пока совершенно никаких занятий нет, разве только в караул иногда сходят. Даже на беседах по 2 часа в день им (солдатам – Б. Л.) не охота сидеть и слушать, хотя сами ничего не знают и не понимают. Впрочем, жизнь научит, когда туго придется, сами будут узнавать, что им нужно. Потому-то раньше и гнули (им спины – Б. Л.), что ничего не понимали, а если бы понимали, то не позволяли бы так делать. Желаю еще раз вам всем здоровья, спокойствия и всего хорошего. Пока до свидания. Ваш сын Андрей».

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

11 июня 1917 г.

«<…> К матери (родной матери Ольги – Б. Л.) у меня есть чувство жалости и ее я бы, как мать, взяла к себе, но с ея языком мне не побороться. Пусть где живет, там и живет, а адрес мой, ни под каким видом не говорите ей. Вот сейчас я очень нуждаюсь в человеке, на которого только можно было оставить Андрюшу (сына – Б. Л.). Мать страдает из-за своего языка, также ея постоянные стоны, что она всеми обижена, я не выношу <…>.

Здесь начался почти голод. Нет ничего. Крупчатку за апрель не выдавали, а за май выдали по 7 фунтов на человека 3[-х] сортов. Я получила 14 фунтов: I сорта – 3 фунта, II сорта – 9 фунтов, III сорта – 2 фунта и заплатила за все2 рубля 21 коп. Ржаной выдают по 1 пуду на человека, по 2 руб. 20 коп. пуд. Крупчатки на базаре нет совсем, а пшеничную на рынке в субботу продают по 9 руб. пуд с отрубями. Картофель в эту субботу был по 3 рубля пуд. Сахару опять не выдают, а у меня нет. С медом мне нельзя, а варенья в лавках нет. Пью с изюмом, который по 1 ½ рубля фунт, но я его за раз съем так без чая, а водой запью или квасом. Квас четверть по 30 коп., а молоко 80 коп. (видимо, четверть – Б. Л.). Масло по 2 р. 20 коп. фунт, творог 25 коп. фунт, сметана 70 коп. фунт, мясо 80 коп. фунт, да и нет, только в субботу до 9 час. утра да в понедельник. Яйца по 70 коп десяток. Ситцу здесь нет уже недели 2 ½ или 3, а лавки торгуют платками, шалями, скатертями и одеялами. Хотя на днях ждут прибытия этого товара.

Я в мае, так с половины, чувствовала себя очень скверно, у меня в голове были дурные мысли на жизнь. Просто было полное разочарование. Окружающие казались людьми плохими, да и сейчас ни от кого доброго не слышу. Все стараются только очернить; хотя я никуда не выхожу, но меня все знают и всем до меня дело.

Я много раз вспоминала тебя, мама, ты ведь терпела и я буду. Есть люди, которые на меня писали напраслину Андрюше, но тот им ответил резко. Говорили ему, что я будто бы коплю деньги и с ними уеду от него и т.п. <…> Здесь на каждом шагу слышишь ругань, когда как там они дома, да и народ хотя и заводской, но почище здешнего.

Андрюша в июне, наверное, не приедет, это он утешает сам себя, хотя и собирается. Писал также, что если устроится там, в Гельсингфорсе, совсем, то меня увезет туда. Продукты он достает, как военный, из полка. Квартира у него частная. Даже одна попала с детской коляской, конечно, он вспомянул нас, но сейчас пока ехать мне к нему нельзя, пока не устроится. Квартиры дороже. Вот сейчас он за комнату без стола платит 43 рубля в месяц, да я 12 руб., и выходит, что 55 руб. одна квартира.

Я себе отдала шить летнее пальто, и оно мне с шитьем на одной лишь подкладке обойдется 46 рублей. Обуви здесь нет, да и вообще ничего нет. 15 июня будет будто бы всенародный обыск. Я на собрания не хожу. На службу Андрюша не дает поступить, но мне надоело сидеть, сложа руки, но недолго так протянется, все равно поступлю <…>.

Если Андрюша приедет, то я, если не с ним, то уеду все равно куда-нибудь, хотя бы в Самару, там белого хлеба вдоволь, а ржаного нет. Яблоки уже с грецкий орех. <…>

В Бирске хорошего ничего нет. Одни лишь грабежи да убийства каждый день. <…>

Хотя написала письмо, но оно у меня три дня лежало. Сейчас же спешу сообщить, чтобы вы пока мне не писали. Я 15 Июня хочу ехать к Андрюше в Гельсингфорс на неопределенное время. Пишите туда по адресу: гор. Гельсингфорс, Гвардейские казармы, прапорщику А.С. Горбунову. <…> Пожелайте всего наилучшего. Еще целую всех. Поеду, быть может, на пароходе через Н[ижний] Новгород , а потом по железной дороге до Петрограда, где будет пересадка. Квартира в Бирске остается за мной. Ольга».

Письмо О.К. Горбуновой из г. Гельсингфорса в п. Надеждинск К.В. Луканину

1 июля 1917 г.

«Здравствуйте, дорогие папа и мама! <…> Я уже более недели обитаю в Гельсингфорсе. Погода стоит теплая. Я ездила с Андрюшами, большим и малым, на пароходе через море на звериный остров. Кругом лес и цветы. Воздух чистый. Мне очень понравилось, но только очень жалко, что не пришлось искупаться в море, за неимением отдельных купальных номеров. Вода в море соленая, целебная. На островах в клетках, которые разбросаны в разных углах, много зверей, птиц. Все устроено очень красиво. Ходим там гулять. Весь народ в садах. На улицах необыкновенная чистота. Пыли нет, а также и в помещениях, финны держат чистоту лучше русских. <…> Сколько я здесь пробуду, пока неизвестно, быть может, останусь здесь совсем, но только поступлю на службу, т.к. он хочет взять няньку, и мне тогда делать будет нечего.

Стряпать негде. Печки нет. Снимаем только одну комнату за 93 марки. Обстановка хорошая, но с ребенком жить неудобно. Белье приходится отдавать. 20 пенни со штуки. Хлеб по карточкам, а также крупа, молоко и сахар. Но Андрюша пока берет из полка, а потом устроим все. Хотя выдали карточку на хлеб, но это просто насмешка или издевательство над русскими. На день приходится менее полфунта ржаного, и белого не более золотника. Что получили за неделю, то съели в день.

Не знаю на чем решили, или останемся оба здесь или же я поеду в Бирск, возьму кое-какие вещи, остальные сложу в сундук и оставлю у хозяев, но освобожу комнату и поеду к вам, если можно, и если есть подходящая для меня служба. Можно ли надеяться, что там мне представится возможность поступить? <…> У меня есть удостоверение, и удостоверена моя личность в Петрограде в Комиссариате. Проехала благополучно <…>

Сейчас Андрюша ушел на митинг, вот я вздумала написать письмо и его запечатаю, не буду ему читать. <…> Живем с ним хорошо. Ссор пока нет. Разве из-за Андрюши маленького поссоримся другой раз, но опять все проходит. <…> Ваша дочь Ольга.

Письмо О.К. Горбуновой из г. Бирска в п. Надеждинск К.В. Луканину

28 августа 1917 г.

«Дорогие папа и мама. <…> Я вам на днях послала письмо, мне раньше 1-го сентября выехать не придется. Несколько задерживают дела. Когда приеду, расскажу вам сама обо всем случившемся. Даст Бог, и если останется жив, здоров Андрюша, то мы в следующем году заживем опять хорошо. Сейчас же я еду к Вам, т. к. Андрюша сам мне позволил выехать из Бирска. Выеду 1 сентября, ждите. Конечно, нелегко переносится, но так суждено Богом и судьбой. Андрюша хотел писать уже в Надеждинск, и меня в Надеждинске поэтому, наверное, уже ожидают от него письма. Он пока в Петрограде. Мы с Андрюшей-сыном здоровы, чего и вам желаем. Ольга».

Вместо эпилога

Из дальнейшей переписки Луканиных – Горбуновых следует, что Ольга в сентябре 1917 года переехала в Надеждинск, жила у отца. Через несколько месяцев она вернулась в Бирск (сейчас расположен в Башкортостане), который наряду с другими городами переживал тяжелейшие времена голода и разрухи. В Башкирии, как и на Урале, после Октябрьской революции шла постоянная смена власти между «красными» и «белыми». Продуктов не было, почта не работала. Андрей Горбунов, несмотря на свои обещания, перестал помогать семье Константина Луканина, и даже не писал им больше писем. Более того, революция и долгая разлука негативно сказались на семейном счастье Горбуновых. Андрей стал плохо обращаться с Ольгой – началось это во время ее визита к нему в Хельсинки. Позже он уволился из армии и летом 1918 года вернулся вместе с супругой в Бийск. Впереди их ждала Гражданская война.

РИА «Новый День» благодарит за помощь в подготовке материала лично заместителя начальника Государственного архива административных органов Свердловской области (ГААСО) Оксану Викторовну Селезневу, а также сотрудников Государственного архива Свердловской области, Центра документации общественных организаций Свердловской области и других представителей ГААСО.

Екатеринбург, Игнат Бакин

Екатеринбург. Другие новости 13.10.17

Черная «Река» и цветущий «Сад» Октябрьской революции. / ВЦИОМ: Жители России стали более позитивно оценивать революцию 1917 года. / Власти Молдавии пытаются «вымыть» память о Революции-1917 и СССР. Известный журналист Павел Григорчук о советском наследии и перспективах республики. Читать дальше

© 2017, РИА «Новый День»

Написать автору или сообщить новость